ОНО парило в блаженной легкой дымке, неопределенно долго, созерцая проплывающие образы и мыслеформы вокруг… пока не приземлилось на постели, в мужском обличье, в маленькой комнате, обитой нетравмирующим звукоизоляционным материалом. Он не помнил ничего — ни себя, ни свое окружение, ни вот эту женщину, упорно доказывающую ему, что он является ее супругом. Зато в комнате-палате была другая — даже другие! — называющие себя врачами… и вскоре оказавшиеся с ним наедине. Изощренные и вместе с тем отстраненные сексуальные ласки, которые настойчиво объясняли необходимой терапией — что же это на самом деле? Терапия? Проекция желаний бессознательного «я»?
Но вот женщины сменились, и теперь — отмороженная рокерша в коже…
А теперь — греческая богиня…
Так что же это такое? Кто эти женщины, провоцирующие и намекающие на близость — телесную? Душевную? Творческое вдохновение?
Они… музы?
Бесконечно разнообразные, измучивающие и утоляющие, секс-провоцируеющие и недоступные… однако — что было бы с литературой без них?
Наверное, все мужские соки и мысли и силы заняли бы духовно пустые вещи — мантисса, банальность да теневая фигура на столе…
Быть может, каждый союз Творца и Музы в глубинах подсознания — это изощренная половая связь, гротескно обличенная мастером романа двадцатого столетия Джоном Фаулзом в романе «Мантисса»?..
